Искусственные заболевания. Особенности искусственных заболеваний
Важен факт, что часто в основе вызванного искусственно заболевания существует все же зерно действительного страдания, некоторое патологическое состояние, однако минорное, обычно ничтожное. Вокруг него прикрашивается и вырабатывается симулируемое или созданное больным заболевание: преувеличением, амплификацией, развитием до большой пропорции. Больной прогрессивно изучает соответствующую главу патологии, его привлекает положение больного, выгода, которую он может извлечь из этого положения, спекуляция им и входит в умонастроение больного, в психологию страдающего, в личность болеющего, в которой хорошо себя чувствует.
Правда, что некоторая степень, вообще низкая, преувеличения существует даже в картине текущих болезней: сказано, что „каждый больной может быть в то же время и преувеличителем", и это благодаря, иногда, тревоге, иной раз особой чувствительности больного, психическому напряжению в котором находится человек непривыкший к болезням, в ее дебюте, в особенности если речь идет об избалованном, капризном человеке, привыкшем к переоценке. Но в случае патологических преувеличений, широкой симуляции — грубой, хорошо обдуманной — созданных сознательно болезней, искусственных патологических состояний, дошедших до хирургического вмешательства и увечья, членовредительства, ясно что не может быть речи о здоровой психике, об уравновешенном человеке.
Во всех известных случаях такого рода были выявлены серьезные психические расстройства. Соответствующие больные больны по-настоящему, но не той болезнью, которую они выставляют, которую они создали или симулируют, а являются психопатами. У них индивидуальность патологическая, которую с психиатрической точки зрения можно включить в различные нозологические раздела: иногда мифоманию, иной раз в параноический бред, иногда в общий паралич и т.д.
Часто у них в прошлом патологическая загрузка, психопатологическая болезненная наследственность, они алкоголики или потомки алкоголиков и нередко у них значительная „коллекция" поступков, в общем мелких, с днями ареста или без них (соревнующихся, иногда, со днями госпитализации). Жизнь у них вообще жалкая, авантюристская, неналаженная, нескладная, как и их индивидуальность.
Тогда как же можно ставить диагноз таких деликатных, странных случаев, в которых сам больной хочет запутать врача, ввести его в заблуждение. Несомненно трудно, но не невозможно. Во первых должно зародиться подозрение. И хорошо, чтобы пред всякой непонятной, странной патологической картиной просыпалось подозрение симулирования, преувеличения, созданного больным заболевания. Ясно, тем больше, чем проявление невероятнее, чем более странной, диковинной показывается индивидуальность больного, чем более резистентными к хорошо продуманному и адекватно применяемому лечению оказываются проявления, чем более болезнь упрочивается без ясного обоснования и поскольку больной дает понять намерение госпитализироваться, увильнуть от своих внешних дел и обязанностей.
Здесь вступает в игру проницательность врача, который — волей неволей — становится таким образом сыщиком; полицейским, должен начать психологическую игру аналитического преследования больного, ввиду его изобличения — как в романах и детективных фильмах — наблюдение за которым переходит с медицинской плоскости на поминутное поведение больного. Наблюдая за ним в свободные минуты, в одиночестве, во время сна, за едой, в уборной и т.д. доходят, в большинстве случаев, до изобличения. Просматривая его личные бумаги, могущие быть принадлежности, наблюдая за повседневными поступками, нельзя не обнаружить обмана (потому что, в действительности речь идет о медицинском обмане).
К проницательности, стало быть, врач должен добавить бдительность и тонкую способность распознавания, качества, составляющие обычно приданое каждого, в разных размерах, но приобретенные и развитые в течение лет, навыком и опытом, общением с больными, ежедневным осуществлением медицинской практики. Так это удалось врачам, как Дьелафуа, Пфланц и др.
