Облегчение страданий больного. Максимальное продление жизни больного
Борьба с болью в какой бы то ни было стадии болезни должна стать одной из главных забот медиков. Представление об искупительной ценности страдания не воспринимается уже как само собой разумеющееся; «достоинство человека заключается в том, чтобы не смиряться перед страданием», — заявил совсем недавно кардинал Люстиже. Конечно, реакция больного на боль зависит от его культуры, от его встревоженности, от его эмоционального окружения, — но она всегда заслуживает облегчения, даже при том, что в западных странах порог боли, несомненно, постепенно понизился.
Нельзя уже ссылаться на относительную неэффективность противоболевого лечения и на риск его немедленного или отдаленного побочного действия. Пора предоставить больному выгоды нынешнего прогресса в способах лечения. Переоценка побочных действий сильных противоболевых средств сопровождается также заметной переменой образа мышления. Опыт специализированных коллективов и сведущих врачей ныне возрос и стал общедоступен: это лишь подчеркивает необходимость и далее уделять достойное внимание на разных этапах медицинского образования борьбе с болью.
Такое отношение к больному не ограничивается только последними мгновениями жизни. Назначить морфин уже не означает то же, что соборовать больного. Это средство, как и другие, применяется по тем показаниям и в тех фазах, которые врач определяете соответствии с состоянием больного. Это опасение применять сильные противоболевые средства резко контрастирует, если верить ряду недавних статистических данных, с размахом употребления слабых аналгетиков - вероятно, по совсем другим показаниям!
В этих обстоятельствах врач должен исполнять двойную роль: следовать и борьбе с болью, и взятию на себя психологической заботы. Не пренебрегая при этом, как пишет по очень близкому поводу Эмманюэль Ирш19, «сохранением человеческой личности в ее достоинстве, а равным образом в возвышенном смысле ее существования, для чего обязательно необходимо поддерживать живую и непрерывную потребность в общении, во встрече с другим существом, — некое отношение близости, взаимовключенности, интимности, которое выражается в разделении ответственности».
Конечно, придти к клиническому заключению об инкурабельности и бесполезности любого нацеленного на спасение лечения - это нелегкое и травмирующее испытание. Нелегко решиться объявить, что уже исчерпаны все спасительные средства, которые могли бы вызвать улучшение. Обращение за советом к сотрудникам, согласование с больным, если оно возможно, или хотя бы с представителем его семьи, — все это помогает избежать самозамыкания в одиноком раздумье. Быть рядом с больным означает выслушивать, быть понимающим и готовым помочь, принимать на себя заботы о телесных и душевных нуждах, подавлять боль, умерять тоску, прерывать одиночество.
Это значит и помочь больному и семье воспринять и перенести мысль о приближении смерти. Умышленно замкнуться в одиночестве традиционного монологического многословия не является, несомненно, ни лучшим решением, ни самым легкопереносимым. Ибо двух опасных крайностей следует избегать. Одной, от недостатка старания: если болезнь не выходила за пределы возможности излечения известными средствами, а врач слишком быстро отказался от своей главной роли лечить и, если возможно, излечивать. И другой, от избытка: врач навязал бесполезные мучительные методы обследования или лечения, а даже, возможно, и опасные; и все это ради «выигрыша» нескольких дней непоправимо заканчивающейся жизни!
Сейчас исполнилось уже пятьдесят лет словам папы Пия XII, который вовсе не был приверженцем наплевательской морали, о том, что он бы не считал «недозволенным» лечение, направленное на облегчение боли, даже если при этом был бы риск укоротить уже подошедшую к своему неизбежному концу жизнь.