Питиатизм у пациентов. Распространенность диагноза истерия
Множество патогенетических концепций и их неопределенность, совместно с протеиформным характером проявления болезни, которая делала невозможным включение их в четко определенные клинические рамки, давало возможность предвидеть, что понятие истерии не имеет определенной основы, не имеет ясной индивидуальности и кажется скорее результатом искусственной — по меньшей мере частично — конструкции.
По этим причинам, понятие было осуждено — со временем — неврологией. Она потеряла свой ранг „болезни-звезды", „великой притворщицы" (могущей вызывать любое патологическое расстройство), на который подняли ее, культивируя ее своим авторитетом, Шарко и крупные французские врачи конца прошлого столетия. Бернхейм из Нанси вскрыл, в первую очередь, роль внушения в ее генезе.
Далее Бабински, после методической критики чрезмерно ее понизил и, доказав роль внушения в генезе ее проявлений, как мы уже говорили, наметил ей более простую и более четкую нозологическую рамку и заменил наименование, назвав ее питиатизмом. Постепенно, вместе с эволюцией медицины, из ее рамок вывели большое число явлений, неправильно включенных, как таковые, в особенности висцерального порядка (как истерическое гемоптоэ, истерический эдем, истерическая пузырчатка и др., которые могли быть обоснованы аллергическими, биохимическими, невровегетативными процессами и т.д.) так, что сфера истерии сейчас намного сократилась.
Истерия все же не исчезла из ностальгии. Под старым титулом истерии, под названием питиатизма или под самым новым: истерический невроз, понятие еще продолжает сохраняться в сознании многих врачей, использующих еще, иногда, этот диагностический ярлык, чтобы внести под него некоторых больных со странными проявлениями, трудно ассимилирующихся с другим разделом патологии (некоторые даже злоупотребляют).
Туманный характер понятия и его нечеткие пределы, дают возможность некоторым врачам сейчас, как и в прошлом, называть ею значительную часть неясных, неопределенных, странных расстройств, относящихся, в особенности, к субъективной патологии. Многих врачей особенно привлекает именно название: оно благозвучно и полно тайны; оно нравится в особенности, простым врачам, с небольшой медицинской культурой, как и плебею, простонародью, профанам, т.к. внушают мысль о чувственности; слово, к тому же, загадочное, его клиническая неточность придает ему таинственность и чего то особенного. (И, как было сказано, неточность часто придает жизнь доктрине, понятию).
Ясно, однако, что использование с легкостью, часто неправильное, понятия и ярлыка позволяет, чтобы нередко это наименование применялось к другим патологическим явлениям, другого рода, с другим субстратом. Поэтому, использование этого ярлыка, как диагноз, обязывает врача быть очень осторожным: предписывает комплексные клинические и параклинические исследования, требует исключить другие болезни с органическим или хотя бы биохимическим субстратом, требует затем запас и контроль времени, наблюдение годами за больным, в каковом случае предписывает соблюдение определенных критериев диагноза.
Каковы же эти критерии диагноза? Чем характеризуются истерические расстройства? Каковы их частные особенности, позволяющие диагноз истерии? Когда можно поставить этот диагноз?