При формальном подходе к проблеме иннервации половой сферы можно, например, констатировать, что центростремительная дуга эрекционного рефлекса начинается от эрогенной зоны на головке полового члена и проходит в п. dorsalis penis (ветви п. pudendi), что эрекционный центр расположен в крестцовых сегментах спинного мозга (в отличие от эякуляторного, локализующегося в поясничных) и что центробежное колено эрекционного рефлекса посредством nn. erigentes связано с гладкой мускулатурой, регулирующей просвет артерий кавернозных тел полового члена. Если же к этой проблеме подойти операционально, т. е. с целью разобраться в функциональном взаимодействии различных анатомических образований нервной системы, обеспечивающих всю последовательность физиологических проявлений полового акта, то на этом пути сексолог очень скоро встретит огромные трудности.
Так, выдающийся американский сексолог Дикинсон, обратившись к классическим работам Hasse (1895) и Waldeyer (1889), составил карту чувствительной иннервации урогенитальных образований женщины. На другой карте, отражающей те же отношения во фронтальной проекции, рядом с обозначением ареалов распределения периферических нервов показаны соотношения магистральных нервных стволов и их ветвлений. По-видимому, составленные Дикинсоном карты представляют предел возможностей функциональной анатомии сексуальной сферы при акценте на анатомическом компоненте, ибо попытка Kocher (1896) составить карту, отражающую связь периферических образований мужского таза с соответствующими сегментами спинного мозга, по существу демонстрирует только тщетность подобных попыток, обусловленную даже не запутанностью перераспределений нервных волокон в сплетениях и не соучастием соматической, симпатической и парасимпатической систем, а принципиальной сложностью отношений иного, не анатомического, а физиологического, плана.
Приведенное выше описание спинального центра эрекции и связанных с ним афферентной и эфферентной дуг дает крайне одностороннее и потому искаженное представление об истинной иннервации эрекции. Как известно, эрекция в большинстве случаев возникает под влиянием импульсов, формирующихся на церебральном уровне, в результате дистантных воздействий (зрительных, обонятельных и слуховых), а подчас только посредством образов памяти, и эти воздействия способны вызвать эрекцию даже при полном отключении афферентной дуги спинального рефлекса (так же как в других случаях полный поперечный перерыв спинного мозга в грудном отделе не препятствует возникновению эрекции, провоцируемой с соответствующих сегментарных зон).
Более того, Мюллер наблюдал эрекции у 2 больных с утратой всех видов чувствительности на половых органах, обусловленной полным разрушением крестцового отдела спинного мозга. Он же, разрушив в эксперименте нижние сегменты спинного мозга у собак-самцов, вызывал у них затем эрекцию в присутствии находящихся в течке самок. Аналогичный феномен получен Гольтцем. Представленное Мюллером объяснение этих фактов может быть принято лишь для части случаев; оно сводится к тому, что эрекционный центр локализуется вне спинного мозга и что эрекция, как и другие вазомоторные реакции, регулируется экстраспинально, от симпатического ствола. Поставленное ограничение в свою очередь выходит за рамки физиологические и определяется более широкими соображениями плана методологического.
Таким образом, анализ сложных отношений, свойственных половой сфере, показывает, что даже представленное на картах Дикинсона распределение периферической иннервации при бесспорной его специфичности, будучи включено в функциональный контекст, перекрывается явлениями более высокого порядка, что, в частности, отражается в наблюдениях над индивидуальными особенностями эрогенных зон. При взаимодействии центра и периферии оба эти полюса оказывают друг на друга влияние, порождающее подчас весьма своеобразные отношения. Так, Мастере и Джонсон наблюдали нескольких женщин, у которых изолированное тактильное раздражение сосочков молочных желез (являвшихся у них ведущей эрогенной зоной) без каких бы то ни было генитальных воздействий вызывало наступление оргазма раньше, чем половой акт, проводимый без раздражения ареол сосков. Нами наблюдалась женщина, у которой, вне зависимости от длительности фрикций, оргазм не наступал до тех пор, пока мужчина не вводил ей палец в анальное отверстие.
Приведенные факты делают неприменимым в клинической сексопатологии традиционное представление о нервном центре как об анатомически узко локализованном скоплении ганглиозных элементов, которое характеризуется абсолютной стабильностью пространственных и функциональных параметров. Поэтому излагаемая здесь сексологическая концепция базируется не на анатомо-локализационистских постулатах, а на тех динамических представлениях о взаимодействии центра и периферии, которые разработаны школой П. К. Анохина, начиная с его публикации 1935 г.
Тот же примат функционально-динамических отношений между гибко приспосабливающимися к меняющимся требованиям клеточными объединениями над принципом абсолютно предопределенного диктата локализационной структурности формулируется и школой Н. П. Бехтеревой: «Исследования взаимодействия групп нейронов внутри одной нейронной популяции в первом приближении подтвердили представительность именно нейронного ансамбля, а не нейрона как звена системы обеспечения деятельности, и показали возможность развития различных отношений между нейронными ансамблями в процессе деятельности вплоть до противоположных состояний».
Для сексопатолога, поскольку все виды рекреационных проявлений сексуальности суть поведенческие акты, в которых раскрываются высшие психические проявления личности, особую ценность в обсуждаемом круге закономерностей приобретает следующее суждение одного из создателей научной нейропсихологии А. Р. Лурия: «Современная психология подходит к высшим психическим процессам не как к изолированным „функциям" или более неразложимым „способностям", а как к сложным функциональным системам, которые достигают поставленной задачи целым комплексом способов или средств. Эти функциональные системы подвижны. Иначе говоря, система средств, с помощью которых может быть решена та или иная задача, может изменяться. Вначале работа функциональных систем носит развернутый характер (как это, например, имеет место у ребенка на ранних этапах обучения письму), затем она автоматизируется, свертывается».