Информирование пациента о состоянии здоровья. Информирование о смертельном прогнозе
Врач обязан предоставлять лицу, которое он осматривает, лечит или которому дает советы, честную, ясную и уместную информацию о его состоянии и о предлагаемых ему исследованиях и лечении. На всем протяжении болезни врач должен при своих пояснениях принимать во внимание особенности личности пациента и следить, правильно ли он понимает происходящее.
Однако в интересах больного и на законных основаниях, которые врач определяет по совести, больной может быть оставлен в неведении относительно опасного диагноза или прогноза, за исключением случаев, когда постигшее его заболевание подвергает риску заражения других лиц.
Смертельный прогноз может быть объявлен только с осмотрительностью, но близкие больного, как правило, должны быть о нем предупреждены, если предварительно больной не запретил подобное откровение или не указал конкретно, кому следует его сделать.
Эта статья поднимает традиционные вопросы. Три ее абзаца касаются трех тесно переплетенных деонтологических обязанностей, внешне отдельных, но, по-человечески рассуждая, дополняющих друг друга.
Нередко больной так критикует врача: «Он мне ничего не сказал», или «Я не понял, что он мне сказал». Б. Ерни справедливо заметил, что в иных случаях это может означать: «Он не сказал мне того, что я ожидал от него услышать». Адаптация информации к уровню, доступному пониманию пациента, является необходимым условием действительного согласия со стороны больного, особенно если существует выбор способов лечения. Эта информация, с судебной точки зрения, должна быть простой, приблизительной, понятной и честной. Эти эпитеты имеют достоинство лаконичности; но они выглядят весьма теоретическими в повседневной работе врача. В этом еще одна причина для того, чтобы он уделял самое большое внимание этому информационному вопросу именно с точки зрения восприятия пояснений больным и его окружением.
Ассоциация медиков справедливо замечает, что «речь идет не о простом высказывании, которое можно побыстрее выдать за один раз, но о постоянной, длящейся на всем протяжении заболевания, обязанности, которая должна адаптироваться к личности больного и быть ему понятной».
Примерно за полвека мы стали свидетелями настоящей революции мышления. Сегодня нельзя уже рассматривать больного как «существо почти совершенно слепое, очень страдающее и по существу пассивное», как выразился Луи Порт. «Общественное мнение сегодня уже не пассивно, и эту перемену игнорировать невозможно»,— констатирует его преемник во главе Ассоциации Б. Глорион.
Медицинская тайна не может быть против больного, «она устанавливалась в интересах пациентов», как уточняет сам же Кодекс деонтологии. Развитие понятий, развитие юриспруденции многое выявляют, в том числе и в их крайних выражениях: «больной является господином тайны», «тайна — это собственность больного», «больной — это владелец тайны...» — но понимает ли он ее полностью? Все это вопрос, с которым нам придется иметь дело в дальнейшем.
Явный недостаток общения с пациентом лежит в основе целого ряда жалоб в отношении врача. Простое и понятное объяснение остается лучшим средством предупредить подобные ситуации. От врача зависит избегать выражений неосторожных или слишком болезненных, порой опасных даже для самого нравственно крепкого больного. Тому, кого уважают, не лгут, но осведомлять можно, не распиная. Всякий врачующий должен бы уметь разбираться в механизмах защиты больного, чтобы лучше подвести его к восприятию правды о нем; шаг за шагом, не торопя его в психологическом движении.
