Следующей разновидностью диссимуляции было отрицание психопатологических симптомов. Наши наблюдения позволили выделить несколько вариантов отрицания болезни. Если условно расположить их в последовательности - соответственно степени «глубины» или «объема» скрываемой симптоматики, то они включают:
Частичное, парциальное отрицание существующей продуктивной симптоматики. Более или менее подробно рассказывая об одних проявлениях психоза, такие больные тщательно утаивали другие. Сами сообщали о галлюцинациях (хотя и избегая подробностей при описании), но упорно скрывали бредовые идеи физического воздействия, преследования, реже - идеи величия. Нередко в процессе длительных бесед, когда врач не задавал специальных вопросов, больные сами начинали рассказывать о себе. И тогда как бы случайно прорывались фразы, свидетельствующие о бредовом понимании окружающего.
Отнесение к прошлому. Признавая (также весьма неохотно, с оговорками, избегая подробностей), что в прошлом они перенесли то или иное психическое расстройство, больные категорически отрицали существующие проявления болезни. То есть, относили существующие симптомы к прошлому. Больные утверждали, что они «уже совершенно здоровы», что все их болезненные переживания, связанные с «голосами», «посторонним воздействием», - в прошлом, неизменно завершая подобные утверждения выводами о необходимости немедленной выписки. Иногда больные говорили, что все их переживания были до момента стационирования, но как только их поместили в психиатрическую больницу, - «все почти сразу прошло». Отдельные больные сами говорили о намерении скрыть болезнь. Так, одна больная, довольно подробно сообщавшая при поступлении о своих галлюцинаторных и бредовых переживаниях, однажды заявила, что поскольку ей не нравятся инъекции аминазина, она намерена выписаться, а чтобы сделать это побыстрее, она обманет врачей, сказав, что у нее «больше нет голосов».
Эта разновидность отрицания болезни часто наблюдалась при наступлении ремиссии, когда больные стремились скорее выйти из больницы и скрывали рудиментарные, еще не исчезнувшие окончательно, продуктивные симптомы.
При этом многие просили не расспрашивать их о прошлой болезни, избегали бесед на такие темы, мотивируя свои просьбы опасениями, «как бы болезнь не началась снова». Иногда подобные просьбы сопровождались бурными отрицательными реакциями: недовольством, злобностью, обидчивостью. Уместно здесь напомнить слова W. Mayer-Gross (1932) о том, что такие аффективные реакции заставляли многих психиатров из соображений наибольшего щажения больных, вообще избегать расспросов о болезни в период становления ремиссии.
Полное, «тотальное» отрицание симптомов психического заболевания. Больные вообще отказывались вступать в контакт, категорически утверждая, что у них нет никакой психической болезни, и ничуть не считаясь с тем, что им напоминали об их высказываниях и поступках, неопровержимо свидетельствующих о психической аномалии. Такая форма диссимуляции была свойственна личностям примитивным, не отличающихся высоким интеллектом, но с большим упорством и стеничностью.
К подобной же форме диссимуляции мы отнесли и фальсификацию анамнеза, когда больные отрицали существующую наследственную отягощенность различными тяжелыми заболеваниями и отрицали факты своего прошлого пребывания в психиатрических больницах.
