Влияние головного мозга на боль. Психические влияния на болевую чувствительность
Паскаль боролся с мучившей его болью, разгадывая математические проблемы. Кому из нас не известно отвлекающее, прекращающее действие, которое могут оказывать на самые живые физические страдания, определенные драматические моменты, вызванные войной, бедствием и, иногда, чувствительный шок — как отрицательного, так и положительного порядка (сюрприз, гнев, ужас и т.д.)? Кому не известно благоприятное или неблагоприятное влияние на боль и ее генез воли или отсутствия воли, страха или отсутствия страха? Кому не известна алгочувствительность человека-алгофоба, терроризуемого страхом боли?
Кто не слышал об алгосопротивлении фанатиков (исстория дала нам массу примеров: укажем хотя бы Муциуса Сцеволу и мучеников-христиан)? Кто не знает, по собственному опыту, формирующее значение, которое может оказать на физические страдания индивидуума — в положительном или отрицательном смысле — его психологическая атмосфера, аффективный климат, в котором оно развивается (неприятности или радости, слова ободрения или унижения, улыбка или кислая мина, приятная или печальная весть и т.д.)! Ясно, что все вышеизложенное касается не только вызванной боли, в развитии, но и генезе боли, ее вознокновения, легкости или трудности порождения, чувствительности к ней, реагирования на нее, ее тональности, следовательно, индивидуального фактора при страдании, рассматриваемого сквозь призму его психической, кортикальной составной.
Объяснение же отмеченного явления ясно: состояние функционального возбуждения коры вызывает, иногда (в особенности если оно связано с условиями боли), понижение порога восприимчивости и преобразования в ощущение чувствительных импульсов и, таким образом, восприятие боли становится более выраженным; иной раз (особенно, когда кортикальное возбуждение поляризовано вне страдания и боли), порог восприимчивости поднимается, что приводит к ослаблению боли. Усталость коры действует на интерорецептивные импульсы в том смысле, что даже инактивные, нейтральные становятся вредными, порождают ощущения гиперпатического характера, с продольжительным действием.
Кортикальность болевого явления объясняет и другую сторону индивидуального фактора при страдании: влияние индивидуальной невропсихической специфики, невропсихическои конституции соответствующего лица, его темперамента и характера. Действительно существует индивидуальная невропсихическая специфика, манера поведения и невропсихическая реактивность присущая каждой особи, ей специфичной.
Это понятие, теперь единогласно принятое, является основным элементом для человеческого существа, для индивидуализации каждого в отдельности: невропсихическая индивидуальная специфика лежит в основе этих свойств, характерных каждому человеческому существу, какими являются характер и темперамент.
Врожденная (и только частично модулированная в течение жизни), генетически связанная с существом, как элемент наследственного достояния, эта индивидуальная невропсихическая специфика, которая уже была названа психической конституцией, является показывающим ориентацию поведения и психических реакций, нормальных или патологических, индивидуума: отсюда различные психические конституции, как их допускает ныне медицинская наука (конституция — эмотивная, параноидная, циклотимическая, психастеническая и т.д.).
От этой стороны индивидуального фактора, обусловливающей особую манеру психического поведения каждой особи, зависит и, „индивидуальный темп", из которого пробовали снова сделать стигму личности (Хорус, Ггойо и др.). От нее зависит, хоть частично, и поведение больного по отношению к страданиям; и она еще может формировать манеру поведения соответствующего индивидуума, к боли, к страданию: ясно, что более чувствительным к боли является анксиозный, фобик, ипохондрик, меланхолик по сравнению со стойкостью к боли шизоидного и по сравнению со стойкостью к боли, иногда, и к сверхчувствительности, иной раз, которые могут представить истерик, мифоман, питиатик. Существуют люди по темпераменту алгочувствительные, алгофилы, алгопаты; бывают лица, страдающие склонностью к страданию (,,по призванию", можно сказать).
За спиной многих страданий, даже с объективным обоснованием, но несоразмерных, странных, причудливых, часто скрываются такие психические конституции, более или менее болезненные (или на грани болезненности); и неплохо знать и думать о них, принимать и это во внимание. Очень часто за гипералгопатией, за странным отношением к боли, за сртанными формами страдания, скрывается определенная психическая конституция: благодаря своей психической конституции эмотивный, анксиозный является сверхчувствительным, сензитивно-сензорным гиперестезиком; своими навязчиво-интерпретационными тенденциями, ипохондрик является преимущественно алгопатом, доминируемым не только болью, но и мыслю о болезни, страхом болезни; своей склонностью к подавленности, меланхолик также является постоянно страдающим, овладеваемым не только душевной болью, но и массой физических страданий, недостаточно объективно обоснованных.
Правда, мы почти ничего не знаем о субстрате этой индивидуальной специфики, имя которой — психическая конституция. Она также не обладает определенной анатомической или гуморальной основой. Попытки обнаружить ее в гистологии мозга или разгадать ее в некоторых эндокринно-гуморальных изменениях не дали удовлетворительных результатов (хотя подобные изменения могут воздействовать, в некоей мере, на эту специфику). Однако, даже если внутренняя сущность психической конституции не выяснена, как мы уже говорили, вес же хорошо помнить при анализе страданий некоей персоны и об этой специфике, от которой часто зависят интенсивность, тональность, оттенки страданий и, как мы увидим ниже, даже ее объективная действительность (в связи с наличием или отсутствием некоторых ноцицептивных стимулов с периферии).
