В это время (1953 г.) он госпитализирован в нашей клинике; после записи всех вышеуказанных данных, кроме других исследований, проводится внимательное изучение шейного участка позвоночника. Выявляются ясные, выраженные признаки шейного спондилоза, приданного давней трещине позвонка С2 (вероятное последствие травмы, полученной в детстве).
Эти данные добавляются к списку вышеуказанных, а страдания больного истолковываются, как выражение сильной невровегетативной дистонии, которая, благодаря биохимическим гуморальным расстройствам, представляемым ею (повышенная холестеринемия, увеличенная во время пароксизмальных явлений азотемия), а также и его лабильной гипертензии, кажется, зависят от диэнцефальных центров (следовательно — диэнцефалоз), субстрат их будучи психо- и невротравматическим, а может быть и спондилозным, хотя бы частично.
(Высказываем это предположение с большой острожностью, принимая во внимание некоторые соотношения между невро-висцеро-мозговыми и цереброалгическими страданиями больного, как следует из внимательно просмотренной клинической истории болезни). Поэтому мы предлагаем больному соответствующее лечение (установив, что таковое ему уже было предложено одним врачом на курорте, но он не обратил на него серьезного внимания, т.к. врач был сравнительно молод). Его поместили в бальнео-физиотерапевтическую клинику, в которой диагноз и вышеупомянутая точка зрения совпадали с нашими, больного подвергли комплексному лечению орбитоцервикальной ионизацией, соллюском, массажем, гимнастикой головы, легкой позвоночной экстензией. Результаты оказались отличными. Больной отмечает факт, что самое лучшее действие оказала, как видно, экстензия позвоночника: от первых — улучшение было очевидно; после третьей, причудливые явления, представляемые больным, с хаотической клинической картиной в своем ансамбле, созданной ими, сразу поправились, затем исчезли, больной войдя в период ремиссии, какой никогда не было с начала страданий.
Зимой прошел еще курс лечения на курорте. В промежуток времени в несколько месяцев, у него был только эпизод коронарной недостаточности—выраженной клинически — в котором предсердечная боль началась в шейной области (отмечая и этим зависимость между шейным и коронарными патологическими процессами).
В следующие годы мы встречались с больным лишь спорадически. По его заявлению, он начал лечиться сам, по критериям собственного опыта, облегчив, таким образом, не совсем простую и приятную задачу врачей в таком трудном, запутанном случае.
(Все, же, возможно, что его обследовали и другие врачи, потому что подобные всегда в поисках других врачей, других решений, других предписаний, будучи уверены в их неисчерпаемости и, что в один прекрасный день появиться одно чудодейственное, от кто его знает какого врача, которое вылечит его радикально).
Во всяком случае, по полученным информациям, больной может теперь почти всегда доминировать или облегчать страдания, в особенности, когда они становятся острыми, путем ионизации магнием и кальцием, и позвоночных экстензии. Все же, существуют и минуты страданий, на которые, однако, нельзя полностью и хорошо воздействовать (вероятно, когда раздражающий фактор не в позвоночнике, а инфекционного, токсического, психического порядка: так случилось, например, во время обострения вследствие гриппозного состояния, затем во втором, последовавшем за психической депрессией, вызванной большой неприятностью).
Это последнее наблюдение ясно доказывает патогенную роль спондилопатий, их способность создавать самые странные картины, причудливые, самые трудно растолковываемые, создавать „трудных" больных. Доказывают еще роль предрасполагающих факторов, а также значение вспомогательных факторов, о которых мы говорили и на которых мы настаивали. Видно, что все факторы должно принимать во внимание. В этом наблюдении все же можно определить, что иногда роль спондилопатии становится господствующей в генезе страданий и, что ею нельзя пренебрегать, не следует пренебрегать.
