ДНК-диагностика туберозного склероза представляет собой непростую задачу. Поиск мутаций следует начинать с гена TSC2, поскольку вероятность обнаружения мутации в нем заметно выше, чем для гена TSC1. Используемые при туберозном склерозе методы мутационного скрининга практически идентичны для обоих генов. Учитывая доминирующую роль мутаций, приводящих к укорочению транскрипта и синтезу «усеченного» белка, часто используемыми являются РТТ-метод (анализ белковых продуктов экспрессии кДНК), а также другие подходы, основанные на РНК-технологиях (обратно-транскриптазная амплификация и анализ набора фрагментов, покрывающих всю длину кДНК) [Wilson P. et al., 1996; van Bakel Let al, 1997; Mayer K. etal., 1999].
Для выявления мутаций в кодирующих областях исследуемых генов обычно используется SSCP, гетеродуплексный анализ и прямое секвенирование отдельных экзонов, а для детекции возможных крупных генных перестроек - электрофорез в пульсирующем поле, блот-гибридизация по Саузерну и «сверхдлинная» ПЦР [Kwiatkowska J. et al, 1998; Jones A. et al., 1999; Niida Y. et al., 1999]. В зависимости от используемой комбинации методов, мутации в генах TSC1 или TSC2 выявляются (при исследовании ДНК клеток крови) у 59-80% всех больных туберозным склерозом и почти в 95% семейных случаев заболевания [Jones A. et al., 1999; Mayer К. et al, 1999; Niida Y et al., 1999].
Более низкая выявляемость мутаций в спорадических случаях туберозного склероза обусловлена частым соматическим мозаицизмом у этих больных (мутация происходит в эмбриогенезе вне клеточной закладки кроветворного ростка) [Jones A. et al., 1999]. Поскольку при туберозном склерозе достаточно высока доля спорадических случаев, а также в связи с проблемой соматического и гонадного мозаицизма, косвенная ДНК-диагностика болезни в группе риска не получила широкого распространения.
Синдром Гиппеля-Линдау
Синдром Гиппеля-Линдау (церебро-ретино-висцеральный ангиоматоз) характеризуется сочетанием гемангиобластом мозжечка и спинного мозга с ангиоматозом сетчатки, а также опухолями ряда висцеральных органов [Horton W. et al., 1976]. Ориентировочная частота заболевания составляет 1 на 36 000 рожденных детей [Maher E. et al., 1991]. Тип наследования аутосомно-доминантный с неполной пенетрантностью мутантного гена. Первые симптомы появляются обычно на втором-четвертом десятилетии жизни. Клиническая картина гемангиобластом ЦНС вышеуказанной локализации характеризуется гипертензионным сипдромом (наиболее грозным является развитие окклюзионной гидроцефалии), атаксией, нистагмом, дизатрией, спастическим парапарезом.
Суммарно, около 14% всех случаев гемангиобластом ЦНС обусловлены синдромом Гиппеля-Линдау [Maddock I. et al., 1996].
Ангиоретикулема сетчатки может па поздней стадии болезни приводить к отслойке сетчатки, глаукоме и другим серьезным осложнениям, вплоть до слепоты. К типичным опухолевым поражениям внутренних органов при синдроме Гиппеля-Линдау относятся феохромоцитома, рак почек и поджелудочной железы, часто обнаруживаются также кистозные изменения в почках, поджелудочной железе, печени и других оргапах. У некоторых больных могут выявляться гемангиомы лица, надпочечников, легких, печени.
Ген заболевания, локализованный на хромосоме Зр25-26, является эволюционно консервативным, широко экспрессируется в различных тканях и включает 3 небольших экзона, кодирующих белковый продукт из 213 аминокислот [Latif F. et al., 1993]. В современной номенклатуре ген синдрома Гиппеля-Линдау и его белковый продукт принято обозначать символом VHL (от англ. Von Hippel-Lindan). VHL является классическим супрессором опухолевого роста: инактивация обоих аллелей гена является ключевым событием в патогенезе неоплазм, типичных для синдрома Гиппеля-Линдау (аналогично тому, что имеет место при нейрофиброматозе и туберозном склерозе) [Iliopoulos О. et al., 1995].
В клетке, дающей начало опухолевому клону, унаследованная мутация в одном аллеле гена VHL дополняется постзиготической инактивацией нормального аллеля, что происходит чаще всего в результате делеции критического участка хромосомы Зр25-26 [Crossey P. et al., 1994 (а); Prowse A. et al., 1997]. Универсальная роль VHL как супрессора опухолевого роста подтверждается обнаружением полной инактивации данного гена в опухолевой ткани у ряда больных со спорадическими формами феохромоцитомы, рака толстой кишки, рака почки [Latif F. et al, 1993; Kenck С. et al, 1996; Zhuang Z. et al, 1996; Gallou С et al, 1999]; в этих случаях мутации в обоих аллелях гена происходят в соматических клетках на постзиготической стадии развития.
